Самым большим ударом для главы Ли было то, что за все годы брака у него родилась лишь дочь. Не самая плохая, как на его вкус, даже разумная для женщины, с тем соответствующим уровнем духовных сил, чтобы не было стыдно перед будущим мужем – не уступать, но ни в коем случае не превосходить. И достаточно миловидная, чтобы без проблем этого самого мужа подцепить.
По мнению же госпожи Ли было бы ещё лучше, если бы её дочь, ко всему прочему, ещё обладала даром молчания.
— Мэймэй, запомни, даже если у тебя есть своё собственное мнение… — холёные белые пальчики госпожи поглаживали край расписной фарфоровой пиалы, — даже если тебе кажется, что оно вернее, разумнее… Никогда не перечь мужчине, держи его при себе. Лучше своими действиями, наводящими фразами натолкни его на нужную тебе мысль. Тогда это будет достойно.
Вечер в саду, напоённый цветочными ароматами и влажностью озёрной воды, был только в самом начале, а мать уже успела прочесть Сяомэй достаточно нотаций. Конечно, кое-какие упрёки были справедливы, но далеко не все! Например, Сяомэй не считала нужным держать своё мнение при себе, намекая и подмигивая, если её будущий жених творил что-то непонятное прямо здесь и сейчас, это же потом позору не оберёшься, все будут судачить, что вот, муж Ли Сяомэй – чистейший глупец! Разве жена не должна это предотвратить?..
К тому же, этот милый, но несколько заносчивый юноша из какой-то дальней ветки ордена Ланьлин Цзинь, похоже, не имел никакого представления о том, что в землях других орденов стоило вести себя согласно правилам этих орденов, поэтому никто ему не был виноват, когда своими золотистыми сапогами он вляпался в самую болотную жижу, хотя до этого они вполне спокойно себе ехали в красивой повозке, в сопровождении матери и тёток, развлекая друг друга отвлечёнными поэтическими беседами.
Ну ладно. Фраза «Молодой господин Цзинь, вы дурак, кто прыгает в болото?», даже произнесённая со всем беспокойством юной девы, испытывающей первые проблески симпатии, была излишней. И уж точно не стоило ловить того за ворот расшитых клановых одеяний сильной крепкой рукой и втягиваять обратно в повозку, пока сапоги не погибли окончательно, намокая в мшистой грязи.
При всей кажущейся хрупкости телосложения, закутанного в летящие шелка цвета золота и цин, Ли Сяомэй была крайне сильной девушкой. Если и не характером, то физически, и это было отдельным горестным ударом госпожи Ли, потому что своей силой та не упускала случая воспользоваться. Цзянь повиновался её рукам, но вовсе не взлетал смертоносной птицей, а рубил грубо, словно мясник, но более всего Ли Сяомэй почитала яньюэдао, «меч ущербной луны», почитала не менее, чем расписные веера, платочки из тончайшего шёлка и тайные гадания на жениха, поэтому у матери ещё теплилась надежда.
— Матушка, Сяомэй так виновата, — девушка скромно опустила взгляд, заново разливая по пиалам чай. – Хотелось бы верить, что этот милый юный господин Цзинь не обиделся на глупую девушку, ведь ему желали лишь добра!
Брак с кем-то из Цзиней был практически предопределён с самого начала, ведь бабушка Сяомэй по материнской линии происходила из этого клана, разумеется, не от главной ветви, иначе бы они не жили… в этом болоте в Ляонине. Вряд ли в местных землях сможет выжить хоть один пион, если не будет иметь достаточно крепкие корни и не научится неприхотливости. Отец же был в восторге породниться с Цзинями окончательно, так же окончательно закрепив союз, но… теряя при этом свой собственный суверенитет. Никто не говорил об этом вслух, но вряд ли…
— Сяомэй! – голос госпожи Ли прозвенел над озёрной гладью, и девушка, ойкнув, заметила, что чай тонкой струйкой текущий в пиалу, давно уже её заполнил до краёв, и янтарная ароматная жидкость потекла по гладкой столешнице, наползая к краю и грозя обрушиться на нарядные светлые одежды градом беспощадных капель.
— Виновата, матушка, — расторопно протерев стол… да хоть платком, Сяомэй отставила чайничек в сторону и, неловко улыбаясь, подвинула пиалу в её сторону. Где-то в стороне раздалось хриплое воронье покашливание. – Ох! Кажется, мне надо идти, у меня урок… игры на флейте. Очень важный. Простите, матушка, — со всем тщанием поклонившись, Сяомэй, подобрав подолы одежд, поспешила прочь, стараясь не думать о том, что госпожа Ли потом ей устроит за такой уход.
Хриплой вороной была одна из дев, прислуживающих ей, Линцзи. Она обещала показать Сяомэй старый храм богини брака, совсем недалеко здесь. Может, удастся замолить свою вину перед юным господином Цзинем с помощью богини, выйти уже, наконец, замуж и быть и дальше примерной дочерью. Хотя свой клан Сяомэй бы с превеликой радостью возглавила сама.
Сборы были недолгими, сбросив парадные одеяния и переодевшись в крестьянок, девушки поспешили по каменистой дорожке, уводящей в подступающие к резиденции невысокие горы, покрытые редкой тёмной порослью. Странно, и кто строит храмы в таких местах… В них же ходить не будут.
— Просим богиню о помощи, — они дружно поклонились, оказавшись на месте и, как им казалось, как следует всё устроив, только чтобы смахнуть пыль и грязь с алтаря, ушло времени гораздо больше, чем планировалось. Засохшие, рассыпавшиеся почти в труху цветы были выброшены, вместо них красовались свежие, на алтаре возвышалась корзинка с собственноручно испечённым печеньем, и в храме теперь пахло… Ну ладно, затхлость сохранялась, но теперь перемешивалась с тонким запахом лучших благовоний, которые юный господин привёз в подарок будущей невесте. Уже за это его, наверное, стоило отблагодарить с божественной помощью.